— Виват! — также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтоб увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа, и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье
листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что-то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
Неточные совпадения
Чичиков кинул вскользь два взгляда: комната была обвешана старенькими полосатыми обоями; картины с какими-то птицами; между окон старинные маленькие зеркала с темными рамками в виде свернувшихся
листьев; за всяким зеркалом заложены были или письмо, или старая колода
карт, или чулок; стенные часы с нарисованными цветами на циферблате… невмочь было ничего более заметить.
Там — раскрытый альбом с выскользнувшими внутренними
листами, там — свитки, перевязанные золотым шнуром; стопы книг угрюмого вида; толстые пласты рукописей, насыпь миниатюрных томиков, трещавших, как кора, если их раскрывали; здесь — чертежи и таблицы, ряды новых изданий,
карты; разнообразие переплетов, грубых, нежных, черных, пестрых, синих, серых, толстых, тонких, шершавых и гладких.
Конечно, я не знатен,
По
карте не тянусь я через целый
лист,
Мне не бренчит похвал какой-нибудь гуслист:
Да это, право, всё пустое!
Квартира Лябьевых в сравнении с логовищем Феодосия Гаврилыча представляла верх изящества и вкуса, и все в ней как-то весело смотрело: натертый воском паркет блестел; в окна через чистые стекла ярко светило солнце и играло на
листьях тропических растений, которыми уставлена была гостиная; на подзеркальниках простеночных зеркал виднелись серебряные канделябры со множеством восковых свечей; на мраморной тумбе перед средним окном стояли дорогие бронзовые часы; на столах, покрытых пестрыми синелевыми салфетками, красовались фарфоровые с прекрасной живописью лампы; мебель была обита в гостиной шелковой материей, а в наугольной — дорогим английским ситцем; даже лакеи, проходившие по комнатам, имели какой-то довольный и нарядный вид: они очень много выручали от
карт, которые по нескольку раз в неделю устраивались у Лябьева.
В этот день, вследствие холода, мало пошло народу на базар. Пили уже второй день дома. Дым коромыслом стоял: гармоники, пляска, песни, драка… целый ад… Внизу, в кухне, в шести местах играли в
карты — в «три
листа с подходцем».
На столе лежало штук пять ученических тетрадок, несколько
листов исписанной почтовой бумаги,
карта уезда и множество клочков бумаги всякого формата. Наступали сумерки. Я зажег свечу.
Красавицы сидели за столом,
Раскладывая
карты, и гадали
О будущем. И ум их видел в нем
Надежды (то, что мы и все видали).
Свеча горела трепетным огнем,
И часто, вспыхнув, луч ее мгновенный
Вдруг обливал и потолок и стены.
В углу переднем фольга образов
Тогда меняла тысячу цветов,
И верба, наклоненная над ними,
Блистала вдруг
листами золотыми.
Придет в сумерки к тестю — «пойдем, — говорит, — часослов в пятьдесят два
листа читать», то есть, значит, в
карты играть…
— Ах, не приставай ко мне с глупыми вопросами! — сердится Зайкин. — Пристал, как банный
лист! Тебе уже шесть лет, а ты всё так же глуп, как и три года назад… Глупый, распущенный мальчишка! К чему, например, ты эти
карты портишь? Как ты смеешь их портить?
— Листы-то в литографии какие вдоль печатаны, какие поперек, — объяснил Ермолаев. — Там этого не разбирают, сырыми-то они разными и оказываются… Город Луга? К черту, срезать! Кому нужно, тот и без
карты найдет!.. Казань? Девалась неизвестно куда!.. Вот так
карта, ха-ха-ха!..
За столом, заваленным большими счетными
листами, при свете двух ламп, сидели четыре чиновника и играли в
карты.